Все, что блестит - Страница 37

Неужели он ожидал, что она вернётся к нему? Было ли это причиной тому, что он всё ещё оставался в Лондоне? Мысль эта опьяняла, но Джессика понимала, что на самом деле ничего не изменилось. Он либо примет её на своих условиях, либо не примет вообще.

И она по-прежнему продолжала оставаться в своём загородном доме, спускаясь каждый день вниз на пляж, где отдыхающие — и взрослые, и дети — затевали возню и неистово радовались при виде пяти толстеньких прыгающих щенков. Тех уже отняли от матери, и, помня о том, как быстро они растут, Джессика отдала их, одного за другим, восхищённым детям. Теперь с ней оставалась только Саманта, и дни тянулись бесконечно долго.

Как-то однажды утром она посмотрела на себя в зеркало, завязывая лентой волосы, по-настоящему посмотрела на себя, и была поражена тем, что увидела. Она действительно позволила Николасу Константиносу превратить себя в это бледное, хилое существо с огромными тёмными кругами под глазами? Что было с ней не так? Да, она любит его. Несмотря на всё, что он сказал ей, она всё ещё любит его, но не настолько пала духом, чтобы позволить ему уничтожить себя!

Джессика начала понимать, что решение укрыться здесь, в Корнуолле, ничего не изменит. Она не может справиться с собой; скорее, наоборот, её просто снедает потребность видеть его, прикасаться к нему.

Внезапно в её голове созрел план, и она гордо вскинула подбородок. Пусть она всё ещё любила Николаса и не могла освободиться от этой любви, но это уже не была чистая, светлая любовь, которую она предложила ему в первый раз. Мучительный огонь опалил её сердце. Для сожжённых руин былой нежности могло хватить простой физической любви. Возможно, в его руках она сможет понять, что вся её любовь сгорела, и Джессика обретёт свободу. А если нет, если она поймёт, что, несмотря ни на что, продолжает любить его, что ж, когда он женится на своей чистой, целомудренной маленькой Елене, у неё останутся воспоминания и познание его страсти — страсти, которой Елена никогда не узнает.

Вдруг Джессика поняла, что, если она станет его любовницей, он поймёт, что никто другой никогда не прикасался к ней. Что он подумает? Принесёт извинения, попросит у неё прощения? Мысль оставила её странно равнодушной за исключением горечи от забавных размышлений о том, что единственный способ доказать ему свою невинность, — потерять её. Ситуация была нелепа, и Джессика задавалась вопросом, оценит ли Николас комизм положения, когда всё узнает.

В глубине души она уже приняла решение. Она примет Николаса на его условиях, отбросит свою респектабельность и целомудрие ради физического наслаждения, которое он может ей дать. Но она не позволит ему содержать себя, она будет держаться за свою независимость и гордость, и, когда он женится на своей чистой, маленькой греческой девочке, она уйдёт и ни за что не увидит его снова. Она согласна стать его любовницей, но не участницей прелюбодеяния.

Решив так, Джессика упаковала свою одежду и закрыла дом, поместила Саманту в автомобиль и начала длинный путь назад в Лондон. Первая вещь, которую она сделала, был звонок Чарльзу с сообщением о том, что она возвращается, и уверениями, что с ней всё прекрасно. Он должен был выехать из города после полудня или позже, и она была довольна, что их встреча откладывается. Если бы Чарльз увидел её сейчас, такую худую и бледную, он бы сразу понял — с ней далеко не всё в порядке.

Та же самая проблема волновала её следующим утром, когда она одевалась. Она не могла найти в себе смелость позвонить Николасу: он мог бы сказать ей, что больше не интересуется ею, — но она чувствовала, что должна увидеть его снова, даже если он не захочет взглянуть ей в лицо. Она пойдет в его офис, при этом будет держаться очень спокойно и беспечно — но как выдержать это, выглядя настолько хрупкой?

Она с особым тщанием занялась макияжем, наложив немного больше румян, чем обычно, и уделила больше внимания глазам. Волосы понадобилось опустить вниз, чтобы скрыть тонкие линии шеи и смягчить обтянутые контуры скул. Когда она начала одеваться, то выбрала лёгкое платье нежного персикового цвета и осталась довольна, посмотрев в зеркало. Невозможно было скрыть, какой худенькой она стала, но при этом не выглядела совсем уж измученной.

Когда Джессика добралась до «КонТеха», то вспомнила, как впервые проделала этот путь, чтобы встретиться с Николасом. Тогда она примчалась раздражённая и очень недовольная. Теперь — собиралась предложить ему то, что никогда и не помыслила бы предложить никому другому, — использовать для удовольствия своё тело без надежды на брак, и единственное утешение, которое она смогла найти для себя, было то, что он получит только её тело, больше ничего. Однажды она предложила ему своё сердце, и он с презрением отверг его. Никогда больше она не даст ему шанс ранить её, как тогда.

Она поднималась в лифте, и все узнавали её теперь, поскольку она часто встречалась с Николасом за ленчем. Удивлённые бормотания: «Доброе утро, миссис Стэнтон», — следовали за ней, и она впервые задалась вопросом, добивается ли Николас кого-то ещё в настоящий момент, но даже если и так, это на самом деле не имело теперь никакого значения. Он мог просто отвернуться от неё, если больше не интересуется ею, но в конечном счёте любая другая соперница будет вынуждена уступить дорогу драгоценной невинной Елене.

Секретарь подняла глаза, когда она вошла, и тепло улыбнулась:

— Миссис Стэнтон! Как приятно видеть вас снова!

Приветствие казалось искренне дружелюбным, и Джессика улыбнулась в ответ: