Все, что блестит - Страница 27

Чарльз уехал с неподписанными документами, и Джессика знала, что он немедленно сообщит об этом Николасу.

Этим вечером она договорилась с ним встретиться, чтобы посетить деловой обед, на котором должны присутствовать несколько партнеров Николаса, и она даже ненароком подумала, не лучше ли просто уехать из города и сбежать от него, чем спорить с ним, но это было бы ребячеством и только отложило бы неизбежное. Скрепя сердце, она приняла душ и оделась, тщательно выбирая платье, которое не казалось бы слишком вызывающим: она знала, что могла доверять налету показной цивилизованности Николаса только до некоторых пор.

Все же скромное платье было провокационным само по себе, суровая строгость черной ткани вызывала резкий контраст по сравнению с ее светлой, сияющей кожей. Уставившись на свое отражение в зеркале, она насмешливо и вместе с тем с горечью подумала о навешенном ярлыке «черной вдовы» и задалась вопросом, вспомнит ли об этом кто-то еще.

Как она и предполагала, Николас прибыл на целых полчаса раньше, возможно надеясь застать ее за одеванием, чтобы она была более уязвима для него.

Когда Джессика открыла дверь, он вошел и посмотрел на нее своими темными глазами так мрачно, что, даже ожидая его гнева, она все равно была поражена. Едва дверь за ним закрылась, как он схватил ее за запястья и прижал к себе, подавляя своими размерами и силой.

— Почему? — тихо проскрежетал он, так близко наклонив к ней голову, что она почувствовала на лице его теплое дыхание.

Джессика знала, что сопротивляться ему бесполезно — это лишь усилило бы его раздражение. Вместо этого она покорно позволила ему прижать ее к себе и так же спокойно ответила:

— Я уже сказала тебе, на какие условиях согласна продать акции, и не изменила своего решения. У меня есть гордость, Николас, и меня нельзя купить.

Темные глаза окинули ее сердитым взглядом.

— Я не пытаюсь тебя купить, — фыркнул он, в то время как его руки медленно поглаживали ее спину, что так не соответствовало той злости, которую она чувствовала в нем. Потом он обнял ее, сильнее прижав к своей твердой груди, и еще ниже наклонил голову, касаясь легкими, быстрыми поцелуями ее губ. — Я всего лишь хочу защитить тебя, сделать так, чтобы ты больше никогда не продавала свое тело, даже выходя замуж.

Она тут же ощетинилась в его руках и опалила его гневным взглядом.

— Берегитесь греков, дары приносящих, — колко ответила она. — Ты всего лишь хочешь сказать, что желаешь быть единственным покупателем моего тела!

Его руки напряглись, когда она перевела дыхание и попыталась оттолкнуть его от себя.

— Мне никогда не приходилось покупать женщину! — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — И тебя я не покупаю! Когда мы займемся любовью, это будет не из-за денег, а потому, что ты будешь хотеть меня так же, как я тебя.

Она в отчаянии отвернулась от его приближающихся для поцелуя губ и выдохнула:

— Ты делаешь мне больно!

Его руки тут же разомкнулись, и она судорожно втянула воздух, положив голову ему на грудь. Неужели ничто из того, что она могла сказать, не заставит его понять ее?

— Подпиши это, — мягко приказал он.

Джессика спрятала руки за спину, словно ребенок.

— Только по рыночной цене, — продолжала настаивать она, спокойно встретив его взгляд, и выложила свой последний козырь: — Если они тебе не нужны, я уверена, что найдутся другие покупатели, которые с радостью купят эти акции по рыночной цене.

Он выпрямился.

— Не сомневаюсь в этом, — согласился он, его голос все еще звучал спокойно и мягко. — И также уверен, что, если ты продашь этот пакет акций кому-либо, кроме меня, ты пожалеешь об этом. Почему ты так упрямишься насчет денег? Сумма, за которую ты продашь акции, никак не повлияет на наши отношения. Это уже решено.

— Да неужели? — вскричала она, в ярости сжав руки в маленькие кулачки при виде демонстрируемой им самоуверенности. — Тогда почему бы тебе не уйти и не оставить меня в покое? Я ничего не хочу от тебя, ни денег, ни защиты, и уж конечно, мне не нужен ты!

— Не лги себе, — жестко сказал он, делая шаг вперед, чтобы снова обнять ее и прижать к себе. Она откинула голову назад, давая понять, что не обманывает себя, и он воспользовался этим шансом.

Наклонившись, он накрыл ее губы своим ртом. Его поцелуй не был грубым, но рот Николаса настойчиво ласкал ее губы, приглашая ответить на поцелуй, отнимая у нее дыхание и заставляя ослабеть в его руках. Джессика закрыла глаза, беспомощно раскрыв губы под напором его языка, позволяя ему целовать себя до тех пор, пока не повисла безвольно в его руках. Его нежность была еще более опасна, чем злость, потому что она со все большей страстью отвечала ему, привыкая к нему и чувствуя, что ее капитуляция близка. Он был опытен в отношениях с женщинами, и не хуже, чем она, понимал, что желание, которое он расшевелил в ней, становится все сильнее.

— И мне тоже не лги, — прошептал он, касаясь своими губами ее. — Ты хочешь меня, и мы оба знаем это. Я заставлю тебя признаться, — Николас снова начал целовать ее, полностью завладев ее ртом. Он поглаживал ее груди, намеренно лаская их со всем своим мастерством, легонько проводя кончиками пальцев по мягким изгибам, опаляя ее кожу. Джессика тихо застонала, протестуя, но он заглушил ее стон поцелуем; она захлебывалась под его натиском, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха, чувствуя на себе его горячее дыхание. Его рука свободно скользнула под ее платье и сжала нежную округлость в ладони. От этой интимной ласки Джессика почувствовала себя так, словно тонет в том чувственном наслаждении, которое он возбудил в ней, и со стоном сдалась, обвив его шею руками.